6-12 марта 2016
Поэтические зарисовки, впечатления восьмиклассника, стенгазета, импрессионистский этюд
В этом году я снова еду на Кавказ – это стало уже почти традицией и, надеюсь, хорошей. На самом деле эта весенняя практика устроена ровно для того, чтобы помучить как следует восьмиклассников, но в нее могут поехать такие (не просто первоклассные!) девятиклассные балбесы, как Ваш покорный слуга.
Удивительно, но эта опция не пользуется популярностью среди девяти- и еще старше-классников. Вот и в этот раз поехали я, моя одноклассница Маша Иванова по прозвищу Чумичка, десятиклассник Миша Парамонов и его одноклассник Антон, а также неизменные одиннадцатиклассники Петрович и Тим. Ну и, конечно, Полина, Люша, Надежда Сергеевна и Сергей Менделевич, а с ними 19 восьмиклассников.
В связи с семейными обстоятельствами с нами в поезде Н.С. и С.М. не поехали, а полетели на самолете, что само по себе было обстоятельством необычайным. Еще интереснее мне показался тот факт, что явка на практику была потрясающе низкой – пять или шесть восьмиклассников благополучно профилонили! Ну что ж, тем хуже для них.
Для дальнейшего рассказа важно, что Петрович свою штормовку и штаны выкрасил в тапирий цвет – шоколадный с белыми полосками. Вышло здорово – чем не вариант камуфляжа для военных?
Мы отправились вечером с Курского вокзала. Вся дорога показалась мне затянувшимся праздником обжорства. Наверное, нигде люди не едят так много и часто, как в поезде, и притом без видимого ущерба. Сколько чашек чая вы сможете выпить дома? Будьте уверены – в поезде в вас влезет как минимум вдвое больше. Атмосфера, что ли, такая?
Не лопнуть нам помогали относительно частые прогулки на долгих остановок. Попутчики нам попались очень дружелюбные, поэтому мы (все, кто постарше) беспрепятственно сидели то в одном, то в другом купе. Восьмиклассники вели себя смирно, но признаки растений не учили совершенно. Думаю, впоследствии они в этом раскаялись.
Гитара поехала с нами, в поезде, и в разгар музыкального веселья одна из восьмиклассниц, Маша Шальнова, выказала недюжинные певческие таланты, после чего мы стали выбирать песни, слов которых она не знала.
Мы прибыли в Хосту в 10 часов утра, но восьмиклассникам день показался вечером, потому что некоторые из них оказались совершенно не готовы к подъему. Как бы то ни было, мы пришли на прошлогоднее место, где нас уже ждали Н.С. и С.М. Н.С. первым делом попросила капроновых ниток, что повергло совершеннолетнюю часть нашего общества в ступор.
Мы поставили палатки, после чего юные ботаники и большая часть не юных отправилась на экскурсию, а Полина, Тим, Антон и я остались в лагере и стали вешать тенты и заготавливать дрова. Пока я готовил колышки для палаток, они ухитрились свалить здоровенное буковое бревно прямо в русло ручья, который, к счастью, почти пересох. Весь оставшийся день ушел у нас на то, чтобы распилить и извлечь его оттуда. Тем не менее, я нашел время на то, чтобы сходить на ближайший известняковый склон, где я заприметил нескольких меловых морских ежей. Они оказались достаточно сильно оббиты, а те, что получше, торчали из больших глыб. Однако несколько я все же сумел принести в лагерь и там обстучал обухом топора.
Вечером, на собрании, 9 восьмиклассников решили, что пойдут в наш обычный двухдневный all inclusive (против шести в наш год). При этом пойти собрались только два мальчика: Миша и Илья – остальные благоразумно остались коротать век в лагере. Мы поняли, что добра из этого не выйдет, но С.М. категорически не хотел оставаться с большей частью класса наедине.
Петрович, взявший с собой карту звездного неба, устроил нам с Тимом (но главным образом мне) экскурсию. Я, честно говоря, так и не смог понять, как выглядит большинство созвездий, потому что не смог сопоставить карту с тем, что было на самом деле. Но мне все равно понравилось.
Было ясное, лиричное солнечное утро. Верхушка Ахуна чуть золотилась от восходящего солнца. Даже птицы еще не разошлись вовсю.
Эту гармонию нарушил совершенно бодрый и абсолютно не лиричный голос Полины, поднимающей всех на завтрак. Девочки за завтраком потребовали от мальчиков подойти, чтобы вручить мальчикам подарки, которые те подарят девочкам на 8 марта. Странно, правда? Девочкам досталось по банке мармелада.
Нагрузившись кашей, мы распрощались с теми, кто остался в лагере (см. отчет 2015 года, день 4), и отправились вверх по Агуре, а затем по ее притоку Агурчик. Петрович перешел к light version костюма воблы, сняв штормовку, но оставив тапирские штаны. Все шло гладко, мы перевалили через хребет и спустились в долину Малой Хосты.
Малая Хоста очень извилистая, но совсем неглубокая и не очень широкая. Поэтому большинство переходило ее просто босиком, держа ботинки в руках. Я был в сапогах, поэтому оказался на другом берегу быстрее остальных. И тут на моих глазах Маша Шальнова, с легкой руки Полины получившая прозвище Ай-яй-яйка (за беспрестанные «грустинка», «печалька» и «ай-яй-яй», которые она произносила с большим душевным жаром к месту и не очень) внезапно остановилась на середине реки и бросила ботинки куда-то вперед. Очевидно, целью ее был берег, но сил она явно не рассчитала – ботинки шлепнулись посередине реки и поплыли по течению. Пока я вылавливал выплывшие оттуда носки, вниз по течению поплыли мои собственные, упав с рюкзака. Это дало нам благотворную пищу для обсуждения.
Мы благополучно миновали окраину Калинового Озера и остановились на дороге подождать отстающих. Мы с Люшей поднялись дальше остальных, она ушла посмотреть дорогу, а я остался с рюкзаками. Тут на белой «Ниве» подкатили двое, все из себя
местные:
– А вы че, откуда идете-то? – спросил водитель.
– С Агуры, – был мой ответ.
– А вам че, в кайф, да, в гору тащиться?
Я сказал, что нам в кайф, и они поехали дальше. Впрочем, далеко они не уехали: вернулась Люша и они, чтобы поговорить с ней, чуть не сбросили ее в овраг, так прижали к обочине. После столь же лаконичного диалога они покатили дальше под гору и остановились перед Полиной. С ней они обошлись гораздо галантнее и даже подарили ей недопитый пакет гранатового сока, который мы распили перед финальной частью пути.
Путь этот пролегал через плантации краснодарского чая, который наш географ ненавидит люто – может быть, он когда-то им отравился? К сожалению, на большей части плантаций от ровных рядов не осталось и следа – все затянула вездесущая ежевика. Но кое-где проглядывали «кусочки Индонезии», как их назвала Полина.
Миновав плантации, мы прошли немного по шоссе за поселком Измайловка и спустились на склон ущелья реки Мацеста. Тут-то восьмиклассники и начали отставать серьезно, так что Петрович, бывший замыкающим, совершенно потерялся из виду. Склон становился все круче, тропа все уже, а солнце отчетливо клонилось к закату. Меня стали посещать неприятные мысли о том, что будет, если темнота застанет нас здесь, и после узкого крысиного лаза сквозь заросли лавровишни мысли эти лишь усилились. Но тут начался спуск.
Темнело уже отчетливо; мы остановились на ночлег на полянке на берегу Малой Хосты. Чумичка проявила все лидерские качества и разожгла костер, причем Ай-яй-яйка все время норовила подкинуть веток помокрее (недостатка в них не было). Но Чумичка так ее уязвила, что все оставшееся время она просидела в отдалении от костра на пеньке и мы не услышали от нее ни звука (!). Спектакль этот разворачивался уже в совершенной темноте. Было 20 часов. Я в это время блуждал на границах пределов видимости и выискивал сухие самшитовые пеньки, которые пилил цепной пилой. Фонарика налобного у меня не было, поэтому управлялся я ручным, а это было очень неудобно. Потом мы с Полиной пошли куда-то в заросли лавровишни и рододендрона, где она усмотрела сухое бревно. Мы шли и шли, я совершенно потерял ориентацию – и немудрено: неяркий фонарик выхватывал из тьмы ближайшие 30 см густых веток и листьев – остальное тонуло в кромешном мраке. Наконец, уж не знаю как, мы нашли это бревно. Мы перепилили его, отнесли в лагерь и пошли искать дальше. Закончилось это тем, что я остался в гуще лавровишни, перед бревном, которое мне нужно было перепилить в двух местах. Было очень неудобно, пилу то и дело зажимало. Прошло, наверное, не меньше получаса, пока я управился со своей задачей. Мы с Полиной и Ильей Картавенко отнесли дрова в лагерь, где измельчили до удобоваримого состояния. Оставшиеся 45 минут до отбоя мы провели, глотая наскоро сварганенное по оригинальному Полининому рецепту «гномское варево». Я пожалел, что в великом могучем английском нет прилагательного gusting в противоположность disgusting.
После напряженного вчерашнего дня утро показалось неправдоподобно спокойным, но еще перед сном выяснилась одна неприятная деталь: с нами поступили, как с капитаном Седовым (гады-интенданты!). Добрый завхоз Тим совсем не положил нам завтрак, поэтому нам пришлось довольствоваться третью пачки риса на котелок, превратившийся после кулинарных усилий в беловатую водичку, в которой плавали одинокие зернышки. Зато шоколада хватило бы на сотню диатезников.
Остаток дня прошел радужно. Замыкающей пошла Чумичка, все время ухитрявшаяся так подбадривать восьмиклассников, что они споро тащились вперед. Петрович же сверкал голым торсом и полосатыми штанами впереди. Мы полюбовались на Змейковские водопады на притоке Мацесты, потом еще полюбовались, а затем дошли до поселка и на автобусе домчались до Ахуна. В Старой Мацесте перекусили кисло- и не очень молочными продуктами и двинулись напрямик через Орлиные скалы. Восьмиклассники отставали нещадно, но, в конце концов, все добрались до верха.
Перед нами раскинулся Большой Ахун во всей красе, с покрытой буками верхушкой. Внизу глухо шумела Агура, было видно водопад, который мы проходили при подъеме к лагерю – ярко-белый, как гребень волны, освещенный солнцем. Вдали виднелись заснеженные вершины и ЛЭП, куда мы ходили смотреть звезды. Почти отвесные скалы густо поросли реликтовыми соснами с очень длинными хвоинками. А еще была куча морских ежей – они торчали из каждого третьего камня. Я нашел и сфотографировал одного с целыми амбулакрами.
Спуск прошел без особых происшествий, и к 16 часам мы уже были в лагере.
Вечером Н.С. и С.М. пели песни, мы с Полиной и Петровичем сходили посмотреть на звезды.
Большинство, как и в прошлом году, отправились в Барановское ущелье, С.М. вместе с ЖТЛ остался в лагере. От поселка Третья рота мы поднялись на хребет, причем Чумичка все время собирала для гербария какие-то растения – Полина взялась за нее всерьез. Восьмиклассники собирали растения, но «как-то сквозь», не слишком заботясь об этом. В целом маршрут совпал с прошлогодним – мы пообедали там же, где и в прошлом году. Сняли чудесный фильм в стиле Дроздова и Аттенборо о тапирьих повадках Петровича, но он, к несчастью, был утерян.
Спустившись в Барановское ущелье, мы обнаружили, что все самшиты, кроме одного маленького, бесславно погибли. И Петрович заключил выжившего в горячие объятья. Я не остался в долгу и трепал по макушке каждый встреченный тис ниже меня ростом. Тисов было много.
Реку мы переходили в очень скользком месте, поэтому организовали тапирью переправу: все по очереди перебегали на другой берег по Петровичу. Затем мы стали подниматься среди сухих самшитов, с которых дождем сыпались огневки. Так вышли на тропу у бывшего поселка 4-я Рота.
Мы миновали небезызвестный «Дм. Дм. Бон» и тут заметили, что рододендрон желтый справа от дороги зацвел. Люше понадобился цветок, и полез за ним Петрович. Полез с криком: «Десантура!», потому что бесспорно красивые рододендроны были густо перевиты столь же бесспорно колючим смилаксом, а смилакс – первое растение, с которым люди знакомятся на Кавказе. Но в конце концов цветок достался Люше, и она продемонстрировала слушателям все детали его строения.
Так мы дошли до поселка Барановка и, сев в микроавтобус, доехали до входа на тропу к нашим Агурским водопадам. Мы с Петровичем добежали засветло, остальные добирались уже более-менее в темноте.
Вечером опять пели песни, Тим с Петровичем ушли смотреть на звезды. Потеплело.
Утро началось ливнем. Палатки и веревки промокли, тент весил вдвое тяжелее, чем обычно. Фигуры в химзах напоминали каких-то странных сектантов, собравшихся на не менее странный ритуал. Восьмиклассники потеряли последний здравый смысл, результатом чего явилась палатка, чей пол был устлан использованными салфетками, лежавшими ровным слоем. Помимо салфеток, обитатели оставили нам два фонаря и банку мармелада, который мальчики так триумфально дарили на 8 марта.
Когда мы добрались до автобуса, дождь кончился, и мы беспрепятственно загрузили рюкзаки. Доехав до Адлерского вокзала, мы ввергли проверочные рамки и просвечиватели в коллапс, поскольку рюкзаки у некоторых встали буквально поперек. Миновав охрану, мы сгрузили их около батарей и на микроавтобусе покатили в дендропарк «Южные культуры».
В дендропарке в этот раз было веселее чем в прошлый еще и потому, что Петрович нашел гусеницу огневки, которую мы решили предать мучительной казни, причем Петрович настаивал на максимально техногенной смерти. В итоге мы заключили пленницу в пустое соплодие ликвидамбара (шипастое-шипастое) и заткнули листом, который она пожирала перед смертью. Цинично.
Петрович все искал плоды гинкго и нашел целых пять. Похожи на мягкую курагу с твердой белой косточкой.
После дендропарка мы пошли на рынок, но тут все прошло достаточно благополучно. Мы с С.М., Тимом и Петровичем докатили до вокзала с ветерком, на такси. Когда все вернулись, мы с Чумичкой, Полиной и Петровичем сходили на берег моря.
Два человека ухитрились сдать зачет до поезда. В поезде все богатые пищевые запасы оказались в нашем купе, и мы должны были их распределять. С.М. и еще несколько человек оказались в другом вагоне, и под этим соусом С.М. забирал предназначенную им еду отдельно. Но ели они в нашем вагоне! Что усиливало неразбериху, так это твердая убежденность С.М., а вслед за ним и всех остальных, что пищевые отходы надо утилизировать именно в нашем купе, и к нашему мусорному пакету потянулись вереницы паломников. Люди не брезговали ничем, чтобы только бросить нам в пакет горсть мандариновых кожурок.
Стол выглядел так, как будто над ним взорвался мифический рог изобилия. Римские патриции в самых смелых мечтах не могли представить себе такой горы съедобного. Бедный Лукулл печально гремел костями в дальнем углу своего мавзолея. Калигула и Нерон не могли позволить себе даже такой малости, как Лукулл. Всю еду нужно было распределить.
Изобилие иногда бывает хуже нехватки.
С утра до вечера восьмиклассники сдавали зачет. И еще сдавали. И еще раз. И еще. У попутчиков распухла голова от незнакомых непонятных слов, но еще сильнее опухли восьмиклассники, сдававшие уже по седьмому разу…
Среди них ярко выделялась Ай-яй-яйка, чьи мимика и речь во время сдачи не могут быть описаны – это нужно видеть. Кажется, латинские названия для нее – набор бессмысленных звукосочетаний. Поэтому она никак не может их правильно произнести, а жутко коверкает. После каждой такой попытки она хлопает по гербарию и кричит «Грусть-печалька!», или «Ай-яй-яй! Я же помню!», или еще что-нибудь в этом роде.
Весь день прошел под монотонные названия – вот когда восьмиклассники пожалели, что не учили признаки семейств. Результативность у них была жуткая: пятерки получили один или два человека. На нашем Кавказе даже Вова, валявшийся с температурой 40, получил 5.
Все это выглядело грустно и очень жалко. Двое (Илья и Ай-яй-яйка) так и не сдали.
Больших остановок не было, кроме одной – на 15 минут.
И вот, наконец, Москва.
По-моему, достойны внимания мудрые слова Саши Вольф-Троп:
Полину Андреевну можно называть просто по имени;
На Кавказе очень красивые виды;
БОЛЬШЕ Я ТУДА НИКОГДА НЕ ПОЕДУ.
Первые два вывода я уже постиг, может быть, когда-нибудь пойму и третий…
Webmaster: Полина Волкова