Листья желтые падают с лип, кленов, коричневые блестящие каштаны собирает малышня в ярких курточках. Я выхожу из фотомагазина, того, что у метро Университет, а в руке конверт с фотографиями. На ходу осторожно достаю пачку. На первой же фотографии на фоне мрачного, покрытого облаками неба, на длинном-длинном бревне, края которого выходят за рамки кадра, стоят четверо людей, одновременно похожих – одинаково потрепанные, неунывающие и прямо смотрящие в объектив фотоаппарата, и в тоже время разные, как дети в большой семье. Ну вот, глядя на эту фотографию, мне и захотелось начать этот рассказ. Ну что ж, начнем-с.
***
Главными героями этой истории являются, конечно же, острова. Ради них это все и совершалось, из-за них получались страдания и развлечения. Про каждый островок можно было бы говорить часами. Особенно в компании, где каждый вспомнит что-то свое. Но боюсь тогда, все мало знакомые с островами уснут. Вкратце, фишка вот в чем: в Кандалакшском заливе Белого моря много островов. Остров очень ценный объект: он довольно хорошо изолирован от материка и других островов (хотя не полностью). И из-за этого (а также ряда других сложных причин, о которых могут писать старые бородатые дяденьки в толстых книжках), на островах происходят разные процессы, интересные для биолога-эколога.
А наша шайка-лейка состоит из таких биологов-экологов, причем еще и ботаников. В силу разных причин, главари нашей шайки наткнулись на острова в окрестностях губы Чупа (и одноименного населенного пункта). Это – чтобы вы ориентировались при желании на район действий. Самым главным в нашей компании был капитан Красный Бандан (для друзей Люша) и боцман Пряник. Разные по своей природе, вместе они образовывали универсальный набор. Дополнительной, но желательной для этого набора, была моя персона, исполняющая роль юнги. Для успеха задуманного к нам присоединялся кто-нибудь четвертый (вроде матросом), а когда и пятый.
Чаще других это была Катя. Небольшого роста (хотя у нас все на подбор – роста небольшого, кроме меня, может, это рост мешает мне так ловко садиться в лодку), неустойчивая к низким температурам, оттого почти всегда закутанная, в капюшоне. У нее имелся малолетний сын, имя которого совпадает с именем одного великого русского поэта, но для простоты и конкретности звали его Пельменем.
Надо отметить, что первичным признаком нашей шайки была именно принадлежность к биологам-экологам, а водная, морская сущность – сформировалась под воздействием нужды. Поэтому далеко не все наши действия порадовали бы истинных морских волков, у которых всегда узелок к узелку, все до последней мелочи расписано традициями и знаниями. У нас все опиралось, в первую очередь, на опыт.
Наименее морским человеком в нашей компании была я. Водобоязни у меня не было, но до описываемых действий мне только и приходилось, что пару раз кататься на лодочке с мотором, да разочек на веслах оплыть озеро на лодке-малютке. Ох, и пришлось же нашим старшим повозиться, прежде чем добиться хоть каких-то результатов. Но об этом речь впереди.
***
Не менее важными, чем острова, героями, в нашем рассказе являются Фрегат и Сельва. Нет-нет, Фрегат – это не парусник, а Сельва – не прекрасная длинноволосая девушка (хотя последняя и была итальянского происхождения…).
Фрегат любезно вмещал всю нашу компанию и наше барахло. Фрегат был приятного серого цвета с черными деталями. На его боку значился регистрационный номер. Он мог поднять почти тонну – 900 килограмм. А четверо человек вполне могли с ним справиться и переместить куда следует. Фрегат был резиновой лодкой.
Сельва же любезно везла куда надо. Но и с ней надо было быть весьма любезными, иначе далеко не уплывешь. Чем большее число людей оказывают ей любезности, тем лучше. Как и всякая дама (а тем более итальянского происхождения – ведь уроженцы этой страны известны своей эмоциональностью), у Сельвы многое зависело от настроения – тут уж как повезет. Сельва была 15-сильным мотором.
***
Надо заметить еще одну деталь – герои, конечно, острова, но мы их в основном только посещали, как посещает учитель учеников. У нас была База, на которой происходили всякие другие, не связанные с островами дела, в которых было задействовано множество людей, и была Служба Земли. Люди, входившее в это ведомство, героически и храбро готовили нас к далеким и близким перемещениям. Основными деятелями тут являлись Вовочка и Сережа Сухов. Вовочка – подтянутый молодой человек, с мужественным лицом и светлыми, выгорающими на солнце волосами. Ходил он почти всегда в форме с надписью «МЧС России». Он состоял в резерве спасателей. Сережа был постарше (на базе находилось двое его младших дочерей, а так же жена Даша), носил замечательную рыжую бороду, и знал-умел массу разных вещей. Оба курили и водили, помимо моторов, буханки («УАЗик»).
А заведовал базой, а следовательно всем-всем, Самый Главный Начальник. Как и положено Главному Начальнику, он не вмешивался непосредственно в детали действий каждого находящегося на базе, но направлял деятельность отдельных групп, контролировал, высказывал замечания и просто следил за порядком («Кто тут шумит после отбоя?»).
Каждый день начинался с того, что заканчивалась белая северная ночь, и дежурные обегали всю Базу с криками: «Доброе утро!», «Подъем!» или же «Солнце встало, каша сварена, ветер слабый, просыпайтесь!» – в зависимости от характера дежурных. И после этого все вылезали из палаток и непременно шли завтракать. Кто-то перед этим умывался или даже купался, а кто-то еле-еле успевал обуться. Но тут уж даже Самый Главный Начальник не может ничего поделать – ну разве что сделать выговор тем, кто приходит с кружкой и миской сильно позже крика «Завтра-ак!». На Базе каждая еда обозначалась соответствующим криком. Лучше всех кричал Фля. Он был достаточно мягким, как внешне, так и внутренне. Эта мягкость проявлялась в примечательном брюшке и лености Фли. Он был уже студент. Как во всяком сложно устроенном механизме или организме, на базе имелись детали с неизвестными функциями – бездельники, которые сладко проводили рабочее время, и лишь при острой необходимости могли что-нибудь делать. Хотя, впрочем, возможно, эти бездельники приносили скрытую пользу. Ну, скажем, всех веселили, или создавали своим бездельем уют. Фля принадлежал к числу этих бездельников. У него были черные не короткие волосы, торчащие в разные стороны, карие глаза (в целом он несколько смугловат), он любил поесть, поспать, много читал и говорил. И вот, он кричал названия приемов пищи, и эхо отзывалось ему.
Завтрак представляет собой интересное зрелище. Тут никто не сидит чинно за столами (их попросту нет – есть небольшой столик, на который обычно ставят хлеб, сахар и прочие дополнения к еде), синхронно работая ложками. Где-нибудь недалеко от костра, на котором готовят, сидит дежурный с большим ведром, полным каши, и раздает ее. А вокруг все снуют с тарелками и кружками, садятся куда хотят, беседуют, а если кто перевернет ненароком миску – ничего страшного…
Завтракать тоже можно по-разному: многие мгновенно проглатывают свою порцию и убегают, а некоторые, даже весьма почтенные дяденьки, могут целый час стоять с полной миской – все они разговоры ведут. И в нашей шайке-лейке по-разному завтракают: Люша вот любит не очень торопиться, а мы с Пряником довольно быстро кончали с кашей. Поэтому наш хозяйственный боцман, неизменно бросал: «В полдесятого, как обычно». Что, как обычно, спросите вы. Обычно мы в это время отплывали.
И вот, собрав вещи, я бреду к причалу. База состоит как бы из двух частей. Одна повыше – там тент с костром, продуктовая палатка и жилые палатки. А если от костра по тропке спуститься чуть вниз и пройти вдоль берега немного, то выходишь на мысок. Тут всякое техническое хозяйство. Лаборатории, напоминающие теплицы – каркасы, обтянутые полиэтиленом. Тут занимаются школьники. В кустах – электрогенератор. Палатка хозяйственная, аквариум с животными, флот и все что к нему прилагается. Доска с моторами, канистры, весла, насосы, якоря, веревки… Наши плавсредства: две большие лодки Посейдон. В них человек по десять ездят совершенно спокойно. Один из них еще совсем новенький. Плот – почетный труженик. Далеко на нем не плавают, используют в основном для учебных целей. Наш Фрегат и его младший брат – маленький Фрегат. На нем далеко, обычно, тоже не ездят.
И вот мы подходим к лодке, у которой уже суетится Пряник. Прежде всего, ее нужно подкачать, и издалека слышится ритмичное хлюпанье и сопение «лягушки» – маленького насоса. Дальше лодку нужно спустить на воду. Для этого призываются на помощь окружающие. Обычно три-четыре человека, и вот Фрегат качается на волнах. Вешаем мотор, ставим бензобак, а далее наступает «время для дребедени» – и вот ты, как ошпаренный, бегаешь туда-сюда со всякой мелочевкой: весла, канистра бензина, канистра с водой, мешок с котелком и обедом, полиэтилен, вещи, свои и чужие, химза раз, химза два (это такие резиновые плащи…).
К этому моменту обычно все приходят. Остается залезть в лодку и начать рабочий день. Хе! Думаете, это так просто – сесть в лодку? Заядлых рыбаков и моряков попросим помолчать. Как и любое дело, с первого раза оно у вас не получится. Первые дни моя персона представляла потешное зрелище – будто бегемот, раскачивая лодку и наступая куда ни попадя, ты плюхаешься во Фрегат. Но вот все на месте, сидят на твердых резиновых бортах. Веслами отгребаем на глубину… Капитан Красный Бандан дергает пусковой шнур… завелись… пока-пока!
***
В пути
Обычно заранее решено, на какой остров плыть, и чаще всего наш капитан помнил (ведь на каждом острове он хоть разок побывал) куда плыть (в отличие от боцмана) и смело рулил. Иногда же доставали карту – гордость боцмана. Это была 500-метровка, обклеенная скотчем от воды. Но главным было то, что каждый островок (а их были десятки) был подписан. Был еще GPS. И вот мы мчимся по синей – если ясное утро, или по серой, даже свинцовой – если тучи, воде, нас обдувает ветерок, а если есть волна – то на нас летят и брызги – вот тогда-то каждый закутывается в свою химзу. Наконец, перед нами возникает нужный остров, ищем место получше, глушим мотор. Подгребаем к берегу, все выходят…
***
Про якорь
Ну, хорошо, выйти все из лодки – вышли, а дальше-то что? Нельзя же бросить лодку, а то домой не вернешься.
Поначалу, в первые дни мы до обеда, когда был прилив, лодку вытаскивали на берег и привязывали к чему-нибудь, а после обеда, когда был отлив, ставили ее на якорь. Но позже Пряник приноровился работать с якорем, и мы уже всегда ставили лодку на него. Это всегда так было: я держала чалку (веревку, привязанную к лодке), стоя на берегу. Пряник, работая веслами, отводил лодку подальше от берега – чтобы об камни не терлась, резиновая ведь. А дальше кидается якорь. Якорь у нас совсем небольшой и какой-то особый – не обычная разлапистая кошка, а с подвижной частью: в лодке лежит – более-менее плоский, бросишь – обычный. Цепляется он так себе, иногда, если дно каменистое, без водорослей, Пряник кинет якорь, начнет веревку выбирать, а якорь с нею поднимается. Тогда следует размах, всплеск: «Плюх!», и опять выбирается веревка, и опять якорь блестит на солнце. И так раз 20. Но зато этот якорь всегда можно вынуть. Бывали в прошлые годы случаи, когда за якорем ныряли, да еще в мерзкую погоду – вот уж сомнительное удовольствие! После того, как якорь залег на дне, я подтягиваю лодку, покуда можно, а Пряник, подняв болотники, топает к остальным.
***
Описание острова
Вначале я немного поясню про сами острова. Острова эти особенные, потому что растут. Давным-давно, тысяч 15 лет назад, на месте Белого моря был ледник. И был он таким тяжелым, что промял земную кору – ну как проминает диван ваш тучный дядюшка, зашедший в гости. Но шли времена, ледник таял и весь растаял. Что же стало с земной корой? Можно предположить, что там так и осталась навсегда вмятина. Ну, будто вы на рыхлый песок наступили. Ан нет. Она оказалась упругой (вряд ли после того, как ваш дядюшка ушел, на диване все равно остаются вмятины). Но, конечно, не такой, как резиновый мяч. Поднимается поверхность теперешнего моря медленно (по нашим меркам). На полсантиметра в год примерно. Понятно, что дно морское не плоское, как донышко суповой тарелки. Вот и поднимающиеся вершины, выпуклости и превращаются в острова. В растущие острова.
Из-за того, что острова растут, подымаются, можно сказать, что чем старше остров, тем он больше, и наоборот. И что, спросите вы. Наша шайка-лейка не из геологов состоит. Зачем нам про возраст-то? А дело вот в чем. Когда островок только-только появился, он гол. Если при этом он не всегда виден над водой (есть же приливы и отливы, а их уровень в Белом море значителен!), то называется корга. Но вот наша корга еще подросла. Пока она остается голой, нас она мало интересует. Нам важно, когда на ней появится первое растение, сосудистое растение (всякие там водоросли не в счет). Обычно такими пионерами оказываются «любители птиц». Орнитофильная флора по-умному. Ну, конечно – птицы далеко летают, чего там к их лапам только не прилипает! Опять-таки, скудную почву удобряют. Такой островок называется камень. Больше всего у камня литорали и приморских скал. Это так местообитания называются. Про литораль, я думаю, все знают. А приморские скалы – это… ну, скалы около соленой воды. Дальше островок наш еще подрастает. И на нем еще больше растений появляется (не столько от того, что больше места стало, сколько потому что новые семена успели попасть). И появляется еще один экотоп – приморский луг. Это уже не одиночные торчки, а целые заросли. На разных островках по-разному, конечно, но обычно там всякие злаки вроде леймуса и лисохвоста, какие-нибудь зонтичные, сложноцветные. Теперь остров называется баклыш. Когда остров еще подрастает, он может превратиться в лудку. Или в островок. Островок (в узком смысле) – это если есть не просто много высоких деревьев, а чтобы их ветки перекрывали друг друга, чтобы в солнечный день под ними была довольно большая плотная тень. А лудка леса не имеет. Зато для нее характерен вороничник. О, вороничник – это замечательный экотоп! Вы знаете, как выглядит вороничник? Empetrum hermaphroditum, шикша, водяника. У нее длинные стелющиеся побеги со множеством мелких листочков, похожих на листья брусники или клюквы – плотные, блестящие, только не совсем плоские. У шикши черные ягоды, не ядовитые, но в целом не очень вкусные, действительно, «водянистые». И вот вороника образует сплошной ярко-зеленый ковер (хотя сквозь него могут прорастать и другие растения), как в тундре.
Если же несколько близких лудок или островков «срослись», то получаются луда или остров. У них более сложная форма – заливчики, выступы, мысы (и больший размер).
Еще на островах бывают завалы плавника – куча бревен, палок, досок, выброшенных штормом. Иногда встречается что-то интересное – остатки лодок, банки, весла… Также бывают пляжи – песчаные, галечниковые (из маленьких камушков) и валунные (из камней размером с арбуз). Бывают и россыпи камней. Идешь себе, идешь, вдруг – «полянка наоборот» – вместо цветов – одни валуны, поросшие лишайниками. Откуда берутся эти россыпи, мне рассказывали, но я забыла.
Уф! Вступительная часть, кажется, кончилась. Теперь сам процесс. Со стороны это выглядит так. К острову подходит лодка, и когда все вылезут, поправят болотники, поставят лодку на якорь, то расходятся в разные стороны. Поначалу все толпятся неподалеку друг от друга и кричат странные слова одному из них, который с бланком – бумажками, куда все записывается, вроде: «Campanula! Carex rariflora! Salix caprea!», потом кричат все реже. Если остров большой, то как только кричать становится невозможно (не слышно), то все, кроме человека с бланком, начинают собирать во время своих метаний по острову букеты (впрочем, не отличающиеся изысканностью). А когда на своем пути встречают человека с бланком, то подносят ему букет. Этот человек внимательно смотрит, а потом все выкидывает. Редко-редко он оставляет цветочек и тогда тут же прячет его. Так бродить люди могут целый час. Наконец, они все собираются у лодки и, листая бланк, вновь говорят странные слова, только добавляя к ним цифры (от 0 до 7). А после, довольные собой, уезжают.
На самом деле все это имеет смысл. Вначале составляют список тех растений, которые тут есть. Бланк – у Люши, как у человека, лучше всего знающего растения. Люша пишет, что видела сама, и что видели другие (для этого нужно кричать или показывать букеты). Позже мы стали пользоваться рациями, чтобы не кричать. А потом, когда весь остров обойден, для каждого растения указывают обилие (в баллах – от 0 до 7). Кроме растений, записывают много всего другого – тип острова (камень или луда, например), обилие того или иного экотопа (приморский луг, вороничник и прочее), наличие построек, дату, время и всякое такое.
***
Обед
Обед – это важный момент. Есть люди, которые в дневной маршрут еды не берут. Это не про нас. Для обеда выбирается уголок поживописней. Важно, чтобы были дрова (в виде плавника, скажем).
Приморские скалы имеют особую форму. Они не острые, а гладкие, будто что-то слепили из пластилина, а потом оставили на жарком солнце. Это из-за того, что Белое море зимой замерзает. В лед вмерзает что ни попадя, в том числе и камни. Когда льдина становится подвижной, то, если она около берега, трется об него. А в льдине-то камни! Получается, будто наждачкой трут. Вот за многие годы скалы и округлились. Поэтому в солнечный денек на них приятно сидеть. И вот, в какой-нибудь щели скалистой разводится костер и кипятится вода. Завхоз наш непременно выдавал вермишель и картофельное пюре быстрого приготовления, чай, сахар, сладкое, лимон, рыбные консервы и сухари.
Рыбные консервы – вещь хорошая, но быстро приедается. Кроме того, консервы консервам рознь – иногда такая рыбка попадется, что и собака не съест. Наиболее напряженные отношения с рыбными консервами были у Люши и у Пряника. За свою жизнь они съели столько этих консервов (что ж, время идет, а манеры завхозов не меняются!), что недолюбливали их. Известно, что для капризных детей, чтобы они ели, еде придают необычный вид. Вареньем рисуют рожицы на каше, делают бутерброды в виде домиков и прочее. А иногда добавляют что-нибудь для вкуса. Благодаря Прянику, у нас появилась новая форма поедания этих консервов. Это гордо называлось «рыба по-поморски». Известно, что лимон – хорошая приправа к морепродуктам. Лимоны у нас были. И вот на скале выбиралось чистое место (иногда его обдавали кипятком) брали банку рыбы и… переворачивали ее, как малыш переворачивает ведро, чтобы сделать куличик. Жидкость стекала, а куски поливали лимоном. Блюдо готово!
***
«Пряник вызывает базу, прием…». Служба Земли обеспечивала нас рациями и поддерживала весьма хорошую связь. Стараниями Сережи на Базе была длинная, метров 8, антенна. За день непременно был хоть один сеанс радиосвязи с «большой землей», который проводил Пряник.
***
Когда мы прибывали с островов, наша деятельность делилась на два вида – созидательную и развлекательную. Первая включала нечастые дежурства, а также возню с собранными растениями. Собирали то, чего не знали, или что было редкостью (например, найденный помидор). Незнакомцев определяли. Как устроен определитель, я думаю, вы знаете (вам предлагается два взаимоисключающих признака, вы выбираете один из них, и тогда вам указывают следующую пару признаков и т.д.). А все редкое и интересное (или что нельзя определить, например, ястребинки) закладывается в гербарий. Обычно ты приходишь к палатке Пряника и Люши, сидишь, обдуваемый ветерком, и определяешь… Также нужно было думать, куда ехать назавтра. Но меня в этом случае не спрашивали. Маленькая еще. Развлечения сводились к пению песен и разговорам с другими обитателями Базы. Ну а потом – спать…
Средние Луды – это группа островов, торчащих посередине Кандалакшского залива – на то они и средние. Их описание тоже входило в наши планы. И поэтому после первых дней работы Пряник начал вести беседы с Главным Начальником насчет этой поездки. Важным моментом было то, что на Средние Луды хотели попасть не только ботаники, а еще и лужеведы, или как они себя сами стали называть – карцинологи.
На скалистых участках островов были углубления, наполненные водой – наскальные ванны или лужи. Те, что располагались ближе к морю, были солеными, в них могли расти водоросли, плавать рачки-гамарусы. А те, что находились подальше, были пресными, наиболее большие и глубокие существовали постоянно, не пересыхая. И в них также кипела жизнь. В частности, там водились дафнии и всякие им подобные существа – маленькие ветвистоусые рачки, иногда используемые как корм для аквариумных рыбок. А Главный Начальник был страшным любителем дафний – он их в свое время изучал (когда, конечно, не воспитывал школьников). И когда ботаническая шайка-лейка стала ездить на острова, то и у Начальника появилась идея – обследовать на этих островах наскальные ванны. И когда, бредя по острову, вдруг натыкаешься на белую цифру, выведенную на скале рядом с лужей белой краской – это дело рук наших.
Периодически с Главным Начальником лужами занимались разные школьники и не только. В прошлом году это были Саша, наш завхоз, и выпускник Юра. В этом году они решили продолжить свою работу, и так приловчились ее делать, что ездили на острова одни, без Главного Начальника. Возил их обычно Вовочка. И им нужно было попасть на Средние Луды, чтобы покопаться в лужах.
Еще нам нужна была хорошая погода, поэтому Пряник всех поторапливает, пока деньки ясные и тихие. Наконец, решено – мы едем. Катя решила остаться – трое ботаников, двое карцинологов и наш моторист Сережа. Едем на большой лодке с большим мотором.
***
Про бабулю со Средних Луд
– Милок, не подбросишь до Средних-то?
Вокруг большой лодки уже толпятся люди.
– Бабуля, я тебе такси, что ли? Ну ладно, садись.
Заводится мотор. Бабулька лезет впереди всех и садится рядом с мотористом.
– Да я всегда тута езжу. Тут, знаете, трясет меньше всего. А то…
Двое молодых карцинологов, как всегда в своих зелено-оранжевых форменных одеждах, громко хихикают и складывают на дно лодки свои сачки.
– А то, – осуждающе глядя на молодежь, говорит бабуля, – яйца я везу. Боюсь, побьются малость. Яйца! Это вам не дрова. Яйца, да…
На полу рядом с карцинологами еще двое людей привязывают канистру с водой. Моторист потихоньку разгоняется.
– Яйца… Раньше-то, ну недавно совсем, помните, когда остров горел… Как его бишь… Рогатый… или Коровий… А, Олений, как же я название забыла-то! Совсем плоха бабка. На прошлой неделе коленки мои как заболят… Дак, когда Олений-то горел, я яйца не покупала. Сколько бакланов было у меня! А счас все туристы проклятые пужают…
Молодые карцинологии сочувственно кивают:
– Да, туристов много. Все лужи испоганили. Да, я тут видел такую Daphnia! Думал, мутант!
– Мутант? Они же не мутируют!
– Ученые спорят об этом.
Лодка вышла на крейсерскую скорость.
– Ох, милок, как быстро едем-то! Потише, потише, небось, не картошку везешь. Как там мои белухи. Вот в осьмом году их у меня было пять. А сейчас две-то и осталось, остальные уплыли…
– Что, бабуся, вы им и молоко привозите? – спросил пассажир напротив.
– Да, милок, и молоко вожу… Оно хрупкое тоже, как яйца эти окаянные… Вот в прошлый раз из восьми бутылок пять уцелело…
Берег остался далеко позади, превратившись в узкую блеклую полоску.
– Ой, милок, уж маяк впереди, не проедь!
– Бабушка, это же еще Кемь-Луды.
– Да что ж ты думаешь, я Асафий от Средней не отличу? Мне хоть годков много, но я, тьфу-тьфу-тьфу, еще в здравом уме. Асафий со Средней спутать! Да я тут все море избороздила. Вот, когда я была помоложе…
Моторист замедляет ход, и лодка останавливается.
– Не уж бензин весь вышел? Ты что ж так мало взял? Средние Луды – это тебе не Иваньков!
– Все хорошо. Мне только поправить тут вещички. Эй, на носу!
Наконец, все улаживается. Лодка идет дальше.
– О, вон и Средние! Милок, а у меня на Наумихе огород. Может, туда заглянем? Мне только огурчики полить, ей-богу! А у Надьки там смородина растет. Вот оно как – у ней кустов пять, и у меня столько же. Но в этом году у Надьки вся обсыпная, а у меня – три ягодки, еле на варенье наскребла. А на компошку, внукам-то, на компошку и не хватило. А Надька смеется надо мной. Ох, приехали… Ну, милок, домчал шустро, как ветер. Где же мои лахтачки, мои белухи…
Все выходят (бабуся, то есть Люша, которая изображала ее всю дорогу, тоже). Карцинологи тут же ищут лужи.
Помимо собственно Большой Средней Луды, большого острова с маяком, есть еще три небольших баклыша – Нелепый, Голый и Бакланий. На Голом Баклыше мы в 2008 году отмечали 15 торчков бескильницы, небольшого злака, сейчас находим 14.
По Средней Луде ходим долго, обходим со всех сторон. Маяк давно не действует и вряд ли заработает в ближайшие годы – нынешнее правительство отменило маячную службу якобы за ненадобностью. Много чаек, крачек – на островах всегда достаточно пернатых. Тут светит солнце, и господа карцинологии сняли свою «униформу». У Юры и Саши похожие зеленые куртки с капюшонами, поверх которых одеты одинаковые ярко-оранжевые спасжилеты с воротником. Юра взгромождает на себя гермомешок, в котором лежит укутанный, как младенец для зимней прогулки, микроскоп, бланки, пипетки-пробирки и прочие важные мелочи. Саша берет железный метр и сачки.
Когда мы собрались обедать, и вода в котелке уже закипала, мы заметили каких-то людей. Вдруг один из них направился к нам. «Вот туристы, уже и сюда добрались», – мрачно думали мы. Но это оказался… Миша. Это студент Московского университета, который при этом работал в Кандалакшском заповеднике. С ним Пряник и Люша общались, он занимается похожим делом – описанием флоры островов, только в другой части Кандалакшского залива. Зимой он обещал приехать к нам и поописывать с нами острова. Но в последний момент у него что-то не заладилось, и он не приехал к нам. А к нему мы и не собирались. Так и получилась встреча посредине Кандалакшского залива – «и не у вас, и не у нас», когда никто не знал о планах других.
Недалеко от Средних Луд находится остров Наумиха – это уже территория заповедника. Для него нужно было написать аннотированный список видов растений. Наумиха оказалась меньше Средней Луды, но не намного. Потом, сидя у лодки, мы все вспоминали, где именно видели тот или иной вид, а Сережа помогал в умных формулировках местообитаний. Напоследок мы посетили Корожный Баклыш, что близ Наумихи.
На обратном пути, когда мы проплывали мимо Кемь-лудского архипелага, входившего в заповедную территорию, мы заметили на острове Груманд (на который когда-то вынесло учебную мишень – четырехмачтовый корабль) группу туристов. Мы причалили к острову, и Сережа с Пряником пошли с ними беседовать, видимо, до смерти перепугав. Потом мы медленно оплыли вокруг острова. Их оказалось человек семь, причем половина – детей, весьма маленьких. Туристы отчаливали на небольшом катамаране… Чудаки… Проплывая рядом, Сережа со зверским выражением лица достал рацию и, широким жестом пересчитав туристов, стал говорить в нее какую-то ерунду. Эффектно (у нас-то был пропуск на территорию заповедника).
Довольные, к ужину, мы вернулись.
Как я уже говорила, на Базе было еще много народа. Основную часть составляют, по-моему, все же школьники (пусть их и не очень много). Вообще-то я тоже школьник. Но слово «школьники» я использую для обозначения не учеников школ, а тех, для кого проводятся практики (на Базе это было одним из главных дел), кто участвует в учебной программе и при этом не старший.
В основном школьников учат зоологии морских беспозвоночных (этим занимается сам Главный Начальник) и ботанике (не только высших растений, но и всяких водорослей, этим занимается Даша Сухова). Читают лекции, происходит работа с самими объектами, школьники учатся определять их, рисуют и прочее. А потом проходит зачет и выставляются оценки. На то и учебная часть.
В этом году школьники попались необщительные. Они все время слушали плееры (благо есть электрогенератор), а некоторые даже забывали говорить «доброе утро». Вечерами почти все они не сидели у костра, не пели песни, а куда-то разбегались. Ну ладно, какие есть.
Еще важный человек – это завхоз. У нас завхозом была выпускница Саша (Саша-карцинолог) уже второй год подряд. У завхоза есть большая палатка, в которой стоит много-много коробок с самым разным – от гречки и спичек до шоколада для дней рождений. В эти дни все поздравляют новорожденного. Мы пели поздравительную песенку по рации с острова и делали дикий букет из диких растений – дягиля, костяники и прочего. Часть продуктов привозят из Москвы. Но не на весь срок. И примерно раз в неделю бывают продрейсы (нынче это стало делом заурядным, вот раньше…).
***
ППГ
ППГ – это подвиг прыгательного гороха. Явление это нечастое, недавно открытое, коварное, но пока недостаточно хорошо изученное. Лучше всего ППГ проявляется в продрейсах. Главный признак ППГ (известный на сегодняшний день) – это когда что-то маленькое и твердое оказывается внутри чего-то большого помягче.
Приведем увиденный нами пример. Во время очередного продрейса был куплен арбуз и рыбные консервы «Сайра». Все вещи положили в гермы – непромокаемые мешки. Каким-то образом в герму с арбузом попала одна (только одна!) банка сайры. Когда завхоз разбирал покупки, то обнаружил следующую вещь. Внутри арбуза было продолблено отверстие, а внутри этого плода плескалась в соке банка рыбы.
ППГ, по-видимому, обусловлен специфическим движением лодки по морю. В штиль и при медленном движении ППГ исчезает.
***
Еще рядом с Базой на мысе Картеш расположена биостанция. Туда водят школьников на экскурсии. Иногда умные дяденьки оттуда читают лекции. Вот. Можно, конечно, еще подробнее рассказать о населении Базы, но описывать каждого неохота. Много всех.
Кемь-лудские острова – архипелаг, входящий в состав Кандалакшского заповедника. Заповедник этот имеет много разных участков, как на Белом море, так и на Баренцевом. Одной из задач заповедника является охрана гаги, чей пух ценится и ныне.
Вроде бы до Кемь-Луд не очень далеко, это тебе не Средние луды, но островов там много, поэтому мы туда едем на несколько дней. Нас было четверо, как обычно. Собирались мы не очень долго. И вот утром перед Фрегатом высится груда вещей. Главной деталью нашего снаряжения был крошка Джонни, маленький на 3,5 л.с. моторчик, который мы взяли для устрашения строптивой Сельвы. Помимо этого добавилась внушительная канистра с бензином, две коробки – с едой и посудой, заботливо укутанные завхозом в мусорные мешки от воды и яркая большая герма, рюкзаки с личными вещами. Все это неторопливо грузилось, чтобы все уместилось, в воду не свалилось. И вот мы поплыли.
Лагерь мы, как и в прошлые годы, ставили на острове Большой Асафьев. На нем есть озеро со странным названием Кенгуру. Это постоянный источник пресной воды, на многих относительно больших островах с километр в длину с водой часто плохо. Этот же год был довольно сухим, мы видели множество пересохших луж, а на Базе во врытой у ручья бочке без дна, где обычно можно было прямо так опускать двадцатилитровые канистры, теперь еле ковшиком черпаешь.
По пути к Асафьеву мы описали пару островов. На острове есть, как и на Средних Лудах, маяк. В хорошую погоду его видать с некоторых островов, например, с Одиноких Луд. Мне всегда казалось, что этот маяк очень большой, монументальный. Но вблизи он меня разочаровал.
На Асафии мы встали в обычном месте. Ну, это для всех остальных оно обычное, мне же тут все в новинку. Во время обеда выяснилось, что завхоз хоть и хорошо упаковал коробки, но еды выдал совсем впритык, и забыл соль и еще какие-то необязательные, но приятные мелочи, вроде изюма для утренней каши. Но чего унывать? Порывшись в карманах, мы нашли два пузыречка с солью, а когда на каком-то острове побывали в избушке, прихватили соль и оттуда.
После обеда пошли на озеро – взять воды и вымыть голову. Идем через лес. Болотце с багульником, соснами, морошкой, и вот – зелень ивовых кустов, перед нами озеро, довольно большое. Однако на деле оно оказалось глубиной по колено, да еще на дне ил какой-то. Так что если ты сильно баламутишь воду, то вылезешь грязнее, чем залез. Около берега острова видели бывшую медвежью кладовую – пятно метра два в диаметре выдернутой вороники и прочей травы и оттого побуревшее, среди которого видны позвонки, обглоданные, видимо, недавно, от медвежьей добычи. Потом мы еще не раз видели похожие штуки.
В этот день мы описали аж целых девять островов! Больше мы за раз не делали. И хотя острова в целом были небольшие, это никак не отражалось на наших способностях. Больше всех от избытка островов страдает Люша, меньше всех – Пряник. Зато Люша может вспомнить, где какая былинка торчала, Пряник же беспечно тут же все забывает («вечно ты помнишь одни только глупости»). После острова пятого у тебя потихоньку в голове все путается. И ты думаешь: «Это растение я видел все-таки здесь, или на предыдущем острове?».
***
Главной достопримечательностью острова Большой Асафий является популяция надбородника безлистного, редкой орхидеи (многие бородатые ботаники за свою немаленькую жизнь так и ни разу не видели этот цветок!). Редка эта орхидея еще и потому, что ее трудно обнаружить. Растение это не зеленое как все нормальные, а неопределенного бело-розового цвета, а, следовательно, является паразитом. Цветет же надбородник далеко не каждый год. Вы можете разгуливать над его подземными частями несколько лет подряд и ничего не подозревать. Вообще про эту орхидею известно немного. А на Асафии такая популяция этого надбородника, что каждый год хоть несколько торчков да вылезет наружу. Время от времени мы подсчитываем число этих торчков, число цветков, определяем высоту стеблей, а также отмечаем примерное месторасположение торчков. Делалось это так. Было два ориентира (реперы): камень и осина, помеченные краской. И мы замеряли азимут на каждый ориентир для данной группы побегов.
Надбородник рос в лесу, расположенном в низинке. Тут были заросли папоротников. На участке с радиусом примерно метров двадцать мы насчитали более двухсот побегов! Делалось это так. Люша бегала кругами и искала побеги и клала около них клочок бумаги. Катя была секретарем, она записывала все вслед за Пряником, который, ползая под папоротниками, мерил побеги и считал цветки. У меня же был компас, чтобы указывать азимуты. У померенных особей клочки бумаги протыкались, чтобы не запутаться.
Надбородник рос и большими куртинами, заметными издалека, по 20-40 побегов, и одиночными торчками, что прятались под листьями папоротников. Наконец, все было сделано, и мы, осторожно обходя орхидеи, ушли оттуда.
***
На острове Гусиный, который был почти напротив нашей стоянки, росло много красной смородины. Вообще, на островах много разных ягод. Если на острове есть мало-мальский лес, то там наверняка будет черника. Везде много брусники, но пока еще зеленоватой. ягоды вороники, водянистые, чуть кисловатые, чернеются почти на любом острове. Арктоус со своими красными, а когда совсем поспеет, почти черными приплюснутыми ягодами, толокнянка, которую только невнимательный человек примет за бруснику. А, еще костяника. Островная костяника резко отличалась от виденной мною в средней полосе. Обычно ее плод – это две-три костянки на одном стебельке, а тут с одного растения соберешь целую пригоршню, костянок 10-20. И еще островная костяника ползучая – длинные плети тянутся не один метр. Еще, конечно бывает малина, но это редкость. Где остров не совсем сухой – морошка и даже клюква.
Так вот, на острове Гусиный были обсыпные кусты смородины – настоящая мечта садовода (только не слишком сладкая, правда). Собрали мы этих ягод почти полный канчик. И начались игры и забавы ягодные. Люша решила, что нужно непременно ягоду потолочь с сахаром. Она ее самоотверженно чистила от веточек и мусора, а после высыпала сколько поместилось, в свою большую миску. А после стала думать, чем потолочь бы? Вначале мы перебрали груду плавника, что лежала у нас в качестве дров, искали что поплоще, потом прогулялись вдоль берега моря, посмотрели на каменья разного размера… Вот деревянный обломок уже измазан весь красным… Нет, не то… В конце концов Люша схватила свою кружка, и та принялась плясать и плавать в ягодной массе. «Теперь сахарку… », – сахар у нас был весь в кубиках, просто так его не растолчешь… Кое-как растворили пару кубиков…
Катя, только посмотрев на полученное месиво, состроила такую гримасу, будто лимон целиком съела. Пряник, съев пол-ложки, решил, что это, пожалуй, можно класть в чай. Я съела ложку и остановилась. А Люша, как не в чем не бывало, уплетала за обе щеки. Остатки ягод, что не влезли в миску, решили пустить на компот. Его все ели примерно так же, как и «толченку». А к утру, когда он совсем остыл, он стал густым, как жидкий кисель. Наваристая «компонелла»!
***
Про уши
Может быть, идя по своему городу, вы наткнетесь на афишу, где яркими большими буквами будет написано: «Только завтра! Великий Укротитель ушей и его знаменитый номер!». Вы, наверно, удивитесь: «Что за чепуха! Уши какие-то», пойдете дальше, тут же забыв об этом. А зря.
Где-то по свету бродило Ушастое. Если вам во время прогулки, скажем, по лесу, вам навстречу выйдет некто, и в ответ на ваш вопрос, мол, ты кто, скажет: «Я Ушастое!» – это и есть наше Ушастое. Уши у него и в самом деле большие. Такие большие, что если он не прячет хорошенечко под шляпу или косынку, то они собою закрывают солнце. Думайте, отчего погода портится, сверху капает? Это все уши, распустились, вышли на свободу (из-под косынки) и солнце закрыли. А Укротитель ушей – очень смелый человек. Он у Ушастого уши-то и усмиряет, чтобы они вели себя прилично и солнца не закрывали. Это очень опасный номер! Иногда достаточно одного пластыря, но иногда ничего не помогает, и тогда Укротитель достает большие ножницы и… Бедные уши! Но говорят, что если вовремя обратиться к доктору Айболиту, то он уши на место пришьет, и Ушастое снова будет радоваться.
Как-то получилось, что укротителю понравилось показывать этот опасный трюк. И они с Ушастым совершают турне – сначала по городам на Волге, потом в Африке. Везде выступают, может скоро и вы их увидите.
***
Помидорка
«Да это же помидор!» - кричит Люша. Мы недалеко от Большого Асафия, описываем крохотные островки. И в самом деле помидорка. Маленькая, лохматая и пахнет как томат настоящий. Вырос, и откуда принесло? До ближайшего поселка километров 30, тут заповедник. Да… может и картошку в следующий раз найдем?
О, про этого человека я была наслышана! Сколько всяческих историй рассказывали – действие происходило и в здешних краях (острова начали описывать с Алексеем Борисовичем), и за тысячи верст отсюда. А.Б. был ботаником и оригинальным человеком. Все время у него были какие-то идеи, от весьма научных и серьезных до забавных и шуточных. Были у этого человека и всякие особенности. Он любил поспать и поесть, терпеть не мог компаса. Про все подвиги и геройства А.Б. можно написать целый роман, ну а поскольку меня там не было, пусть это делает кто-то другой.
Однако за последние лет пять пора этих приключений сошла на нет. Вот уже пять лет А.Б. жил в Америке, преподавал чегой-то там местным студентам, занимался «пробирочными делами», работая в каких-то лабораториях с молекулярными, биохимическими и прочими методами, там же жила его семья. И вот первый раз за прошедшие пять лет он отправился в Россию и почти все время своего отпуска он решил посвятить Белому морю.
И вот, как-то поутру, просыпаясь от слов дежурных, я различила какой-то новый голос, вещавший что-то у костра (наша палатка была недалеко от него). «Эге, – думаю я, – это А.Б. должен быть!». Голос почему-то мне напомнил голос артиста, дублирующего заграничные фильмы. А.Б. оказался точно таким же, каким я его себе представляла по многочисленным рассказам. Любопытство сжигало меня – с одной стороны, человек-легенда, а с другой – почти американец. А.Б. почти все время ходил в кепочке и всюду вставлял «ОК», причем с интонацией, совершенно отличной от интонаций моих одноклассников, у которых это выглядело обычным несклоняющимся словом. С А.Б. приехала моя одноклассница Аня, которая проводила в России последние недели – в сентябре она уезжала учиться в… Америку! Она была девочкой-отличницей. У нас в классе было три отличницы и каждая представляла собой отдельный тип отличниц. Хотя все они, безусловно, обладали хорошо развитыми умами, природа их отличной учебы была разной… Но об этом потом как-нибудь.
А.Б. был докой в области систематики растений, в которой придерживался своих особых взглядов (особенно это видно, когда тебе нужно сравнить списки растений для одной территории двух авторов, один из которых А.Б.), а диссертацию посвятил подорожникам.
***
Ивы и подорожники
И сейчас происходил сбор материала для А.Б. Он решил позаниматься ивами, а еще – морским подорожником. Ивами занимался Пин – он, может, и не хотел, да Пряник велел – что без дела сидеть, так и отупеть можно! С ивами было много возни. Из каждой популяции – отдельного места, где растут ивы – собирали по пять побегов с каждого куста, а дальше у каждого побега и у каждого листочка измеряли кучу показателей. Тут нужно много усидчивости. Пин, устроившись в лаборатории рядышком со школьниками, обкладывался веточками, бумажками, бланками и мерил, мерил… С островов мы привозили еще матерьяльчику…
Подорожники же мерить пришлось мне. Это было проще, чем с ивами, делалось прямо на месте. «Мне сегодня нужно померить две популяции,» – говорила я себе, и тогда при попадании на очередной остров говорила всем: «Пока!», обходила весь остров по периметру, вдоль берега, и найдя несколько, больше пяти, торчков этого литорального растения, садилась, доставала линейку и мерила, мерила…
От всех растений (что от ив, что от подорожников), отрывали кусок (часть образцов шла в гербарий) и клали в силикагель – такая штука, что в ботинки кладут в маленьких бумажных пакетиках – он быстро впитывает воду, и материал лучше сохраняется для дальнейших хитрых лабораторных манипуляций.
***
Сказка про подорожник
Жил-был подорожник Иннокентий. А в 50 см от него рос подорожник Васька. На расстоянии 70 см от них рос подорожник Анюта. И Иннокентий, и Васька мечтали очутиться ближе к Анюте, завоевать ее внимание. «Ты, Иннокентий, просто ничтожество! – говорил Васька, – твой цветонос 15 см высотой, а мой – целых 20!». «Ну и что, – важно отвечал Иннокентий, – зато у меня 18 цветков, а у тебя всего лишь 14».
– А у меня лист длиннее, 160 мм!
– Зато у меня колос длиннее!
Но тут пришла Кукушка, выдернула подорожник Ваську, оборвала листья у Иннокентия. А подорожник Анюта только вздохнула.
***
И вот мы уже описываем острова с А.Б. – когда вчетвером, а когда, вместе с Катей, впятером. Когда мы стали ходить каждый со своей рацией, наш отважный Капитан Красный Бандан и А.Б. устраивали «передачи радиоботаники». Выглядело это примерно так:
АБ: «Тут у меня еще осока похожа на Carex recta, но колоски поникающие».
ККБ: «Это, видимо, Carex paleacea. Какого она размера?».
АБ: Довольно крупная, сантиметров 50 будет, листья широкие. Ну, я ее возьму на всякий случай».
Нетрудно догадаться, у кого первого садились батарейки.
Еще А.Б. очень долго, несколько по-детски, удивлялся переменам, произошедшим за последние годы в жизни экспедиции в целом и при посещении островов в частности. Раньше поездка на Сидоров – крупный остров, до которого мы сейчас доезжаем минут за 20, была настоящим событием! Готовились к этому дня два, считали продукты, думали, что надо взять, выжидали погоду… И все равно могли не попасть на остров. Одинокие Луды, до которых мы сейчас легко добираемся и быстренько описываем их, казались чем-то очень далеким, ну а Средние Луды – вообще краем света! Сейчас мы мирно собирались после завтрака, садились в лодку и просто плыли, выполняли задачу и спокойно возвращались. Пряник тоже любит об этом говорить: «Ну, мы стали старше, опытнее и всему научились».
Еще, конечно, А.Б. развлекал нас рассказами про Америку. Там он недавно решил заняться флорой своего штата, которая на его счастье была изучена не очень хорошо. «И вот я и мои два студента решили отправиться на одно болото – на нем никто ни разу не был! Вот мы там через такие дебри шли, буреломы. Даже притомились, пока, наконец, до болота дошли. Зато на нем – сразу десяток новых видов».
– И как, долго вы шли до этого болота?
– Часа два от шоссе по азимуту.
Во время нашего посещения Кем-луд мы описали не все острова – в первую очередь мы описывали острова губы Красная, так как от Базы до них добираться долго и неудобно, а с Кем-луд – в самый раз. Из-за этого нам надо было попасть на Кем-луды еще раз. И вот, хотя с утра был небольшой ветер, мы отправились туда, решив, что как обычно, все успокоится к обеду.
Вначале мы спокойно, как обычно (нас было пятеро) описывали остров Коржничиха. А потом решили отправиться к следующему острову, но почему-то Сельва решила покапризничать (нашла вообще время капризничать – ладно б солнце было и вода, аки зеркало). Когда и после промывки свечей («где заветная пробирка с ацетоном?») она не захотела работать, мы, поочередно сменяя друг друга, стали грести в сторону ближайшего острова – благо, он не далеко. Этим островом оказался Малый Асафий. Ветер продолжал дуть, к тому же сверху что-то мерзко закапало. Малый Асафий – довольно крупный остров (хоть и меньше Большого Асафия), его мы обходили долго, больше часа, может и все два. Замечательная картина.
Берег острова, достаточно высокий, спускается вниз, к валунному пляжу, заваленному плавником. Где-то виднеется посеревшая от времени почти целая деревянная лодка, прижатая по бокам огромными бревнами. Где-то берег спускается к морю плавно, а где-то – скалами. Шумят волны внизу, серого цвета, над ними такое же серое небо, только не такое темное. Это значит слева, а справа, после открытой вороники, между россыпями камней виднеются заросли низких берез и ивовых кустов. И вот по этому берегу, через примерно равные промежутки метров в 100-200, идут зеленые человечки. Головы их в зеленых капюшонах, зеленые полы одеяний стряхивают капельки с травы. Идут они зигзагами. То один, то другой осторожно спускаются вниз, к морю, то идут обратно и углубляются в кусты. Тишина, только шумят волны, еле слышно стучат капли дождя, да изредка закричит кулик-сорока. Но периодически зеленые человечки достают из-за пазухи рации, и тогда можно услышать только непонятные слова: «Carex recta!» «Salix caprea!», а после снова тишина. Вдруг где-то из завалов плавника выскочит заяц, остановиться, глядя своими огромными глазами, и дальше поскачет…
Так мы описывали Малый Асафий. Волна не усмирялась, и тогда (чего время терять!), мы поглядели на карту и пошли описывать те острова, на которые можно было попасть по осушке – стояла низкая вода. Таким островом оказался остров Рогалик. Он был гораздо меньше.
Когда еще на Малом Асафие я обошла остров уже во второй раз и направлялась к лодке ждать остальных, мне навстречу попался Пряник. Мы вместе прошли еще немного, и мне была загадана загадка. Примерно в течении последующих 1,5 часов наш разговор выглядел примерно так (надо было отгадать, что мы будем делать, если останемся на острове):
– И что? Мы будем есть, спать? Петь? – это я спрашиваю.
– Нет… – отвечает мне Пряник.
– Это могут делать все?
– Да…
– У нас для этого все есть?
– Все…
– Нормальные люди это делают?
– Да…
– Это интеллектуальное занятие?
– Нет…
Мы уже перестали ходить, забрались под березу, в надежде, что там будет меньше капать, уже пришли А.Б. и Катя, а я все задавала вопросы, думая, что же это такое:
- Так, – начинаю я, - Что мы можем делать… все есть. Это можно делать в любой части острова?
- В целом да, но лучше на скалах, у моря, – отвечает смеющийся Пряник.
- Для этого нужен огонь?
- Ну… не совсем.
- Это связано с огнем?
- Да.
Наконец все в сборе, проставлены баллы. Я перебираю в уме все, что связано с огнем, что все делают часто на практиках, что каждый делает по-своему, о чем Люша позавчера мечтала…
- Это баня?
- Да!
Предполагалось, что нужно развести на скалах огонь побольше, нагреть скалы, а потом при помощи кусок полиэтилена устроить парилку.
Но вот надо было решать, что делать дальше. Капитан Красный Бандан взглянул в свой бинокль вдаль, и мы решили отправиться на Большой Кемьлудский – до него надо было идти между островами, где волны были маленькие. Сельва почувствовала прилив сил, и мы вскоре выносили лодку и все остальное подальше от воды на берег.
На этом острове находится кордон заповедника, поэтому мы решили здесь остаться. Однако кордон был на противоположном берегу. Поэтому мы, вытащив Фрегат и Сельву (по отдельности) как можно дальше на берег, пошли через остров. По пути нам встретилось болото, из которого мы набрали воды. Как обычно, торфяная вода была коричневого цвета, будто чай.
В прошлый раз, когда посещали кордон, он запомнился грязным и неуютным. Каково было наше удивление, когда мы вошли внутрь незапертого домика! Чистый пол, беленая печка, занавески на всех окнах, посуда, одеяла, сложенные в углу белые простыни… В сарае – дрова наколотые. Еще в одной пристройке – кухня: кастрюли, сковородки и газовая плита. Вскоре на ней я варила суп, достав из ботанизирки все грибы и почистив найденную картошку. Между тем Пряник топил печь в… бане. Хоть дверь в нее не полностью закрывалась, из щелей в полу и окошка дуло, вода быстро согрелась («Осторожно! Там кипяток настоящий»), и все выкупались, используя вместо полотенца простыню. «Мы ездили на Кемь-Луды исключительно для того, чтобы помыться», – смеялись мы. А после мы завалились спать, только Люша и Пряник перед этим пошли проверить лодку. С ней все было хорошо.
С утра нас ожидали молочные макароны от Пряника (любимое блюдо для завтрака), к которому все, кроме нее, относились настороженно. Но тут – что уж есть. Только Катя, страдающая макаронофобией, съела единственную найденную овсянку в пакетике. В качестве обеденного пайка сварили картошку. С ней потом случилось вот что. Мы ее так и не съели и оставили, как это обычно делали с остатками пайка, на попечение завхозу. Почему-то эту картошку не употребили сразу, а выдали на обед в следующий день. Обеденным дежурным была Наташа, милая девочка. Она почистила лук и морковь для супа, следующим в коробке с едой был пакетик с этой картошкой. Наташа аккуратно взяла первую картофелину и принялась ее чистить. Вдруг раздался крик: «Да она вареная! Откуда она взялась?». И все вокруг удивились – и в самом деле, откуда? Потому как знала про нее только островная группа и, хохоча, объяснила ее происхождение.
Но это было потом. А пока мы плыли на остров Зеленый – все равно его нужно описывать, чего время терять! Мы в принципе были не против и вторую ночь провести тут. Единственной загвоздкой было то, что на следующий день школьники уезжали в Кандалакшские сопки, а с ними уезжал и Горби, сидевший с малолетним Пельменем, а Катя очень не хотела, чтобы он оставался без родителей надолго.
За ночь в лодке скопилось некоторое количество «солнечной воды». Поскольку на Белом море белые ночи, на Базе гуляла фраза из детской книжки «Всю ночь светило солнце». И как-то, когда ночью было не сухо, в лодке скопилась вода. Когда утром мы ее сливали, кто-то стоявший рядом удивился: «Откуда она взялась?». «Ну, поскольку всю ночь светило солнце, то, вероятно, это солнечная вода», – объяснили мы недалекому собеседнику. Сейчас мы тоже избавлялись от этого лишнего груза.
Перед тем как мы начали описывать Зеленый, был сеанс связи. Вчера Пряник, как обычно четко и чутко, оповещал базу, то же и сейчас. После размышлений нам все же велели идти обратно. Волны были уже меньше (вчера около кордона они эффектно разбивались о скалы множеством белых брызг, совсем как в кино), наш Капитан Красный Бандан, ловко маневрируя по серой воде (небо по-прежнему было хмурым), благополучно привел Фрегат до Базы.
Тогда мы и придумали способ измерения погоды. «Хоть на Средние Луды иди!» – это полный штиль. «На Кемь-Луды можно», – легкое волнение. «Ну, сегодня вокруг Медвежьего плавать», – волны сильнее. «О, только на Иваньков!» – бушующий шторм.
Конечно, все острова можно разделить на камни, баклыши, лудки и луды, островки и острова, и это будет показывать их разнообразие, но подробно я об этом рассказывала раньше, да и другие признаки, приметы бросаются в глаза, запоминаются.
Сходу выделяются Одинокие луды. Если посмотреть на карту, то можно обнаружить четыре небольших острова. На Одинокие луды непременно возят школьников на экскурсию. На этих островах, как на типичных лудах, нету леса, так, кустик ивы, пара низких елочек стланиковой формы стелют свои нижние зеленые ветви по земле, да одинокая сосенка, тоже небольшая. Тут можно найти гагачье гнездо – эдакий комок пуха под ветками той же елки. Вообще гагачьи гнезда часто встречаются. Одинокие луды довольно открытые острова, вот лес и растет плохо, вороничниковая тундра на них, все они похожи друг на друга, как сестры, только размеры разные.
Так же запоминаются острова двух губ – губы Чупы и губы Красной.
Губа Чупа узкая и длинная, если смотреть на карту, она тянется около 30 километров. Плывешь по ней, будто по реке – слева лес, справа лес. Некоторые, которые считают, что море – это непременно вода до горизонта, увидев подобное, возмущаются: «И это море?». Острова в ней все поросшие лесом – от ветра-то защищены, закрыты и материком, и всякими другими островами. Островов в губе немного. Это большой остров Олений, что лет десять назад частично горел (в этот раз мы его, как и прочие большие острова, не описывали), и еще пяток небольших островов. Самый лучший, на мой взгляд – это Кругляш (не путать с Круглым! Ох уж эти «двойственные названия»! Зеленый и Избяной, Зеленая луда и Избная луда…). Вот он ни на один остров не похож. Больше всего он напоминает насыпанную почти правильной формы кучу камней, которая потом заросла березками, соснами, иван-чаем и малиной… Да, малина была достопримечательностью Кругляша! Потому Люша (капитан Красный Бандан) и говорила: «Оставим Кругляш на попозже, а то малина не поспеет!». Конечно, на деле малины было не очень много, но это не мешало ею восхищаться. Другой своеобразный феномен среди этих островов – это остров Утичий. Настоящая помойка! Отсюда рукой подать до Чкаловского – небольшого поселка. Вначале, когда идешь по этому острову, то кажется, что он очень милый – высокие толстые сосны, хороший черничник… только вот тропинки очень уж натоптаны… ну ничего, можно вообразить, что ты по парку гуляешь. Однако очень быстро доходишь до первого кострища – пока еще просто кострища. Идешь дальше, пересекая паутину тропинок – кажется, будто тут одни тропинки. Вот еще кострище, с остатками пиршества… через полчаса, насчитав более десятка кострищ, полных банок и прочего мусора, утомленный и разочарованный идешь к лодке. Почти на выходе из губы, около мыса Картеш есть еще островок – Феникс. Он закрывает вход в заливчик, на берегу которого расположилась биостанция. На самом острове находится (не помню, действующий или нет) склад горюче-смазочных материалов.
Губа Красная, наоборот, и на губу не очень похожа – открыта почти со всех сторон. Когда мы описывали эти острова, живя на Большом Асафии, мне сразу бросилось в глаза то, что эти острова были не похожи на предыдущие. Они были все довольно небольшими и плоскими, вроде как из рыхлых песчаных почв, у них мог быть галечниковый пляж, но никак не скалы, почти ни на одном не было хорошего вороничника – вороника обычно была небольшим пятном, а то и просто двумя торчками на гнилом бревне. Деревья также почти отсутствуют – так, березка, сосенка, редко где их больше трех штук сразу, все маленькие. Также, видимо из-за их плоскости, на них было довольно много плавника (луда Долгая Прибрежная оказалась вся завалена старыми трухлявыми бревнами, и в бланке в строчке «плавник» первый раз была поставлена цифра больше 3). Мне почему-то из-за этого они не очень понравились, особенно во время их описания.
Кемь-луды, хоть это и один архипелаг, очень разнородны. Большой Кемлудский, по которому мы бродили, когда оставались ночевать, и Большой Асафий – самодовольные большие острова, считай, тот же материк. По такому в одиночку гулять не пойдешь. А вот острова, которые, когда в 1962 году производились исследования, не были отмечены (то есть они образовались за счет поднятия морского дна): От Винта, Верхняя луда, Тоже Луда, Новая Луда – последние две отмечены только нами. Уф, долго же мы пытались найти эти четыре острова, когда во время отлива по осушке пришли от стоянки на Асафии! Не острова – одна насмешка! «Мне кажется, этот бугорок уже другой остров». Вот Груманд – красив из-за своего корабля. Про этот корабль разные ходят слухи, но если верить Сереже, то он был мишенью (вблизи видно, что это только оболочка, весьма потрепанная, внутри без содержимого) артиллерийской, но потом как-то там вмерз во льды и с льдом попал на этот островок, почти такого же размера. Теперь на этой ржавой махине строили свои гнезда бакланы. Гусиный – типичная луда, довольно большая, а Избяной – остров, с лесом и даже с небольшим болотом. Видимо, где ветер не так сильно дует, где соседние острова служат защитой, там лес и вырастает.
Недалекие от Базы острова, вокруг Медвежьего, Иванькова, около Большой Илейки, по большей части не очень большие. Там есть хорошие, довольно высокие деревья, не всегда, правда, образующие лес. Как правило, эти острова не очень высокие, скалы там есть, но они не обрываются круто у воды.
Остров Красный, расположенный довольно близко от материка, но в некотором отдалении от соседних островов, известен наличием на нем настоящего кедра, ну не кедра, а сосны сибирской. А еще на нем есть лабиринт – участок примерно 10 на 10 метров, в котором выложены камнями непонятные загогулины. Насчет значения этих лабиринтов единого мнения нет. Часто считается, что это остатки неких построек, при помощи которых энное число лет назад люди ловили рыбу.
Размеры островов очень разные – от десятка метров, до нескольких километров. Другой способ различения размеров – это манера и время описывания острова. Самые маленькие, на которых и не растет-то толком ничего, описываются минут за двадцать. Обежишь, обычно скалистый, клочок суши – и наберется не более десятка видов, например остров Килька. На таких островах часто оказывается больше всех остальных не привычной вороники или овсяницы, а какой-нибудь астры или очитка, которых на островах побольше и на один процент не всегда наскребешь. Мне такие острова нравились. Острова побольше, вроде острова Рыженький, описываются в среднем минут сорок. На таких островах ты нарезаешь миллион кругов, пока Люша весь его обойдет и скажет: «Хватит!». Ты запоминаешь всякий выступ или заливчик острова, где какое большое дерево, а где заросли иван-чая или осота во время своих брожений, тебе уже это все надоедает, и ты радостно садишься со всеми ставить частоты. Такие острова мне нравятся меньше всего, особенно под конец дня, когда ты только что таких уже описал парочку. Средние острова описываются в среднем около часа и они наиболее приятны, к примеру, остров Черепаха или Дачный – ты обходишь остров весь – по периметру, по ширине и длине разочек или два, залазаешь во всякую щель или большую лужу, а когда, наконец, увидел почти все (совсем все увидеть очень трудно, да и не нужно), подходит Люша. И, наконец, большие острова, скажем, Малый Асафий (совсем большие, вроде Сидорова или Большого Асафия не в счет – мы их и не описывали), которые описываются больше часа, а то и двух, мне также не слишком нравятся – ты обходишь только часть острова, и кажется, что что-то интересное ты прошел – вдруг в середине этих густых берез болото? Или растение какое? Хотя остров может быть и весьма однообразным (долгое однообразие так же несколько угнетает).
Но вообще каждый новый посещаемый остров интересен, интересен своей неизвестностью. Обычно сначала слышишь название (которое может быть очень странным, ну скажем, Рыбы Нет) и чем необычнее оно, тем больше тебя разбирает любопытство. А дальше ты его (остров) обегаешь, в надежде найти что-нибудь эдакое, чтобы хоть немного удивить Люшу… и потом уже тебе остров может понравиться или нет, а может оказаться таким типичным, что вечером с трудом вспоминаешь, в каком порядке острова-то посещали.
Потихоньку-помаленьку, но белые ночи кончались, и вот я иду спать, а в темном небе ярко светит месяц. Все. Завтра последний день, полностью проведенный здесь, завтра отвал, сборы вещей… И день рождения Главного Начальника! Не каждый год уезжают позже этого числа. От островной группы мы дарим ему книжку про путешествия.
Завтра нам остался один Иваньков – вон он темнеется, совсем рядом, когда там завтра отлив? А потом начнется обычная суета. Все соберутся у костра, звучные голоса начальников и старших будут греметь: «Разбирать лаборатории! Четыре человека!» «Кто с Вовочкой за ламинарией?» «Книжки паковать! Две аккуратные девочки!» «Разбирать продуктовую палатку! Двое!» «Еще на готовку?» «Остальные – за черникой!». И будут все носиться туда сюда, с коробками, котелками, просить скотч и веревки, и непременно парочка «наиболее ловких и умных» школьников умудрится тихо сидеть в углу, не высовывая носа, и не принимать участия в бурной общественной деятельности… А вечером будут накрыты столы, на них будут стоять тазы с салатами, множество баночек со всяким липким и сладким, пачки соков и бутылки газировки, по которым так соскучились некоторые, и ведро черники со сгущенкой, два кана плова, оладья, гордо зовущиеся блинами… наверняка придет Панчин с биостанции и кто-нибудь еще… а потом будут петь песни, и отбой будет позже, но все равно нехотя, медленно будут все расходиться, и Люша, лакомка, будет до последнего неторопливо есть сто двадцатый блин… а потом все проснутся, будут собирать палатки и свои вещи, а потом ждать «Прибой», небольшой кораблик, который как обычно хоть на час, да задержится. И наконец все окажутся в плацкартном вагоне, кроме тех, кто на машинах, буханках, едет в город с множеством вещей… Уф, ну и быстро летит время! Двадцать дней – а уже кончились.
Мой сосед по палатке отказался спать в ней. Тоже мне, романтик, звезды, лежа в спальнике, считать!
28 июля. Ночью прибываем в Чупу вчетвером: Пряник, Капитан Красный Бандан, Пин и я. Даша с Сережей нас встречают и доставляют на Базу. Описываем: Скелетов, Дракончик, Перий, Плюх, Гнездо, Гроздовник и еще один остров.
29 июля. Описываем: Песчаниковый, Кирпич, Одинокие Луды: Большая, Малая и Средняя, Очень Одинокая Луда, Грызло.
30 июля. Описали: Ароматный Камень, Седловатая Луда, Килька, Домная Луда, еще один остров, Плоская Луда, Крустик, Юбилейный – много смородины. Вместо Кати с нами ездил Горби – он растений не знает, но сильный и фотограф.
31 июля. На завтрак молочный рис, стараниями Люши завхоз дал не пшенку и не овсянку. Несколько ветрено – идем на острова вокруг о. Медвежий: Лиловый, Морфей, Клешня, Сорочий, Рыбы Нет, Пиица, Каменистая Луда. Сегодня у школьника Левы день рождения. Сделали ему дикий букет из дягиля, щавеля, леймуса и костяники.
1 августа. Идем на Средние Луды (нас шестеро). Плыли час двадцать. Описали: Нелепый, Бакланий и Голый Баклыши, Большую Среднюю Луда, Наумиха, Корожный Баклыш. Плыли обратно – прогоняли туристов с Груманда (где корабль) – он в заповеднике.
2 августа. Ясно, но ветрено. Сельва капризничала много. Острова описывали какие-то за Сидоровым.
3 августа. Отправляемся на Кемь-луды. Пряник, Люша, Катя и я. Взяли «малютку Джонни» как пугалку для Сельвы. Завхоз собрал продукты впритык, забыл соль и что-то еще. Приплыли на Большой Асафьев. Описали по пути: Воротиха, Альпийская Луда. Сходили на Асафии на озеро вымыть голову – там вода по колено и ил. Далее описали острова губы Красная: Бабушкин, Скользничиха, Желтушный, Морщовец, Лазоревая Лудка, Ситчик и еще что-то. Девять островов – много, под конец вообще с трудом соображаешь.
4 августа. С утра солнце. Описали: Городок и Пустошиха, Долгая Прибрежная, Перейма, Кораблик. Потом пообедали и пошли, пока отлив, описывать островки, соединяющиеся с Асафием: Новая Луда, Тоже Луда, Верхняя Луда и От Винта. Потом пошли описывать популяцию надбородника – насчитали около 200 торчков. Под конец описали Гусиный, я собрала на нем смородину.
5 августа. Описали: Тинки, Винки, Жгучий, Нахаду, Матрасик, Синопчиха. Выясняли названия островов по рации (карта осталась на Базе). Вечером вернулись на Базу.
6 августа. Утром приехал А.Б. Шипунов и Аня Иванова. Вчера Катя упала и хромает, остается дома. С нами Шипунов. Дописываем острова за Сидоровым: Аспект, Безымянный, Костыль, Эс, Вышка. Сегодня день рождения школьника Гриши. По рации поем ему поздравительную песню.
7 августа. Катя еще остается. Описываем: Круглый, Красный, Зеленая Луда, Плоская Луда -2. Посещаем два озера около горы Шевруха. Сегодня начали ходить каждый со своей рацией. Ночью Сережа якобы гонял медведя.
8 августа. С утра хмуро, но ветер нормальный. Пошли на Кемь-Луды, Катя с нами (нас пятеро). Описали Коржничиху, оттуда догребли до Малого Асафия – ветер стал еще сильней. Загадка Пряника: «Что мы можем сделать на этом острове, если останемся?». Решаем плыть на Кемлудский. С Малого Асафия описали еще Рогалик – соединяются в отлив. К Кемлудскому пристали со стороны Материнской Луды и через весь остров пошли к кордону. Там истопили баню и заночевали.
9 августа. Утром все равно ветрено. Отправляемся на о. Зеленый, но не описываем его, база велит плыть домой. После обеда описали Пряостров (он соединяется с материком).
10 августа. С утра льет. Суета вокруг отъезда школьников в Кандалакшу. После завтрака мерила ивы с Пином. Вовочка с Люшей везут людей в Пулонгу. После обеда описали: Лахтак, Кивсяк, Лапужник, Пижмяк, Средние Высокая и Низкая луды.
11 августа. Интрига сегодняшнего дня – с Шипуновым хочет встретиться какая-то Маша с ББС. По пути они перезваниваются, выясняется, что они будут на островах возле Кемь-Луд. Едем на Кемь-Луды, описываем Избяной и Зеленый. Там встретили Машу и компанию, им нужен надбородник, но разрешения заповедника показать не могут (потом выяснилось, что у них все было орхидея им нужна была для супер-пупер проекта и прочее, надбородник они все же нашли). На Избяном встречаем инспектора.
12 августа. Острова между Кишкиным и Сидоровым: Чемодан, Сидорчик, Звездов, Перекресток, Максимов, Дачный и еще Рыженький.
13 августа. Описали: Большая Илейка, Пятачок, Пумбрия, Икебана, Пестрая Луда, Камнеломок. Часть народа на Базе ездила в Пулонгу – отвозить вещи.
14 августа. Описали: Избяная Луда, далее в узкой губе Чупа: Утичий (настоящая помойка), Чернышов, Кругляш, Феникс.
15 августа. Отвал и день рождения Главного Начальника. После завтрака таки описали Иваньков. Потом – готовка и сборы.
16 августа. Отбытие. К обеду пришел «Прибой». Вечером сели в поезд.
| Главная | Общая информация | Карты | Фото | Фольклор | Острова | Озера | Флора | Фауна |